– Тогда, может, лучше нам остаться ещё на часок, –хитро прищурился Силк, – и я уверен, новая подружка Гариона с радостью завершитего образование, отпадает необходимость беспокоить леди Полгару.

Уши Гариона запылали.

– Не такой уж я глупый! – горячо возразил он. – И знаю,о чём вы толкуете.

Нечего впутывать сюда тётю Пол!

И отошёл, рассерженно разбрасывая ногами снег.

После того как Бэйрек ещё о чём-то посовещался с корабельныммастером и небо над гаванью заметно потемнело, друзья пошли обратно во дворец.Гарион с надутым видом тащился позади, всё ещё разозлённый дурацкими насмешкамивзрослых. Облака, нависавшие чуть не над головой со дня приезда в Вэл Олорн,немного рассеялись; проглянули островки вечернего неба. Сверкающие звёздывесело подмигивали с высоты. В окнах засветились жёлтые огоньки свечей, анемногие запоздалые путники торопились домой до наступления темноты.

Гарион, всё ещё державшийся позади, увидел, как в широкуюдверь с грубо намалёванной вывеской, изображавшей виноградную гроздь, вошлидвое. Один – тот самый с бородой песочного цвета, в зелёном плаще, прятавшийсянакануне в коридорах дворца, на другом был тёмный капюшон, скрывавший лицо, ноГарион ощутил внезапный толчок и тут же понял, кто перед ним. Слишком долго онисмотрели друг на друга, и теперь черты этого человека навеки запечатлелись впамяти Гариона. Но, как и раньше, Гарион почувствовал знакомое стеснение вгруди, будто кто-то приложил к его губам палец, призывая молчать. Этимчеловеком был Эшарак, и, хотя присутствие мерга в этом городе означало нечтоочень важное, Гарион по какой-то причине не мог никому сказать об этом. Ещё разоглянувшись на обоих мужчин, Гарион поспешил за своими друзьями. Несколькоминут он тщетно боролся со странным запретом, сковывающим язык, потом попыталсяначать издалека.

– Бэйрек, в Вэл Олорне много мергов? – спросил он.

– Ни одного. Им под страхом смерти запрещено здесьпоявляться. Это очень старый закон, провозглашённый самим Чиреком МедвежьиПлечи. А почему ты спрашиваешь?

– Просто интересно, – пробормотал Гарион.

Внутри всё кипело от желания рассказать об Эшараке, но языкбудто примёрз к зубам. Вечером, когда все уселись за длинным столом вцентральном зале дворца, а слуги разносили огромные блюда, доверху наполненныеневиданными кушаньями, Бэйрек позабавил всех рассказом о приключениях Гариона,сильно преувеличивая подробности.

– Могучий удар, – повествовал он, – достойный великоговоина, чуть не лишил соперника носа. Алая кровь лилась рекой, а враг былрастоптан и повержен.

Гарион, как истинный герой, стоял над побеждённым и, какистинный же герой, не хвастался и не издевался над лежавшим в снегупротивником, но предложил способ излечения и с величавой простотой идостоинством покинул поле брани. Правда, ясноглазая дева не позволила емуудалиться без награды за храбрость. Она поспешно бросилась вслед, ласковосомкнула на его шее белоснежные ручки и, не сходя с места, одарила поцелуем –лучшая награда для настоящего рыцаря, поверьте. Глаза её пылали восхищением, адевственная грудь трепетала от пробудившейся страсти. Но скромный Гарион всвоей невинности удалился, не требуя других сладких наград, которые, судя поповедению прекрасной девы, не заставили бы себя долго ждать. И на этомприключения, увы, кончились, а наш герой, завоевав победу, отказался вкушатьистинные её плоды.

Воины и короли ревели от смеха, стуча кулаками по столу,коленям, хлопая друг друга по плечам. Королева Ислена и королева Сайларснисходительно улыбались, королева Поренн весело хохотала, только леди Мирелсидела с каменным лицом, искоса презрительно поглядывая на мужа.

Гарион побагровел до ушей, в ушах звенело от бесчисленныхсоветов и предложений.

– Неужели всё было именно так, племянник? – допытывалсякороль Родар у Силка, вытирая выступившие слёзы.

– Более или менее, – отозвался тот. – Лорд Бэйрек –прекрасный рассказчик, хотя немного приукрашивает.

– Нужно бы послать за менестрелями, – вмешался графСелин. – Этот подвиг должен быть увековечен в песне.

– Не дразните его! – сочувственно глядя на Гариона,перебила Поренн.

Тёте Пол, казалось, вовсе не было весело: холодно поглядевна Бэйрека, она подняла брови:

– Не странно ли, что трое взрослых мужчин не могутуследить за мальчиком?

– Но это был всего один удар, леди Полгара, –запротестовал Силк, – и один-единственный поцелуй!

– Неужели? – осведомилась она – А что будет в следующийраз? Дуэль на шпагах или мечах, а после ещё какое-нибудь безрассудство!

– Ничего страшного в этом нет, поверьте, мистрис Пол, –вмешался Дерник.

– Я думала, что хоть у тебя, по крайней мере,достаточно здравого смысла, Дерник, – покачала она голо вой, – но теперь вижу,как ошибалась.

Гариону почему-то стало невыносимо тошно слушать еёзамечания. Казалось, она воспринимала любой его поступок в искажённом свете,предполагая самое худшее. Неприязнь всё нарастала, пока мальчик непочувствовал, что вот-вот взорвётся. Какое право она вообще имела осуждать его?Между ними нет никакого родства, и он волен делать всё, что захочет, неспрашивая ни у кого разрешения!

Мальчик мрачно, в бессильной ярости воззрился на тётю Пол.Заметив его взгляд, она подняла холодные глаза, словно пытаясь вызвать его надерзость.

– Ну?

– Ничего, – коротко ответил Гарион.

На следующее утро облака рассеялись, небо было ярко-синим.Вершины гор, поднимавшихся прямо за чертой города, ослепительно блестели вярких лучах солнца. После завтрака господин Волк объявил, что он и тётя Полбудут сегодня беседовать с глазу на глаз с Фулрахом и олорнскими королями.

– Прекрасная идея, – оживился Бэйрек. – Оставим мрачныеразмышления королевским особам. Поскольку на наших плечах не лежат тяготыгосударственных дел, можно спокойно удалиться. Слишком хороший день, чтобыпровести его в угрюмых стенах дворца! И ехидно улыбнулся кузену.

– Никогда не подозревал, что ты можешь быть такимжестоким, Бэйрек, – вздохнул король Энхег, тоскливо глядя в окно.

– А что, дикие кабаны всё ещё выходят к опушке леса? –спросил Бэйрек.

– Стадами, – безутешно вздохнул Энхег.

– Ну что ж, думаю, неплохо собрать дружную компанию,пойти на охоту и посмотреть, нельзя ли немного уменьшить их количество, –заявил Бэйрек, улыбаясь ещё шире.